В каменном сводчатом зале средневекового замка сидел сеньор, окруженный семьей, рыцарями, пажами и слугами. Он вернулся с удачной охоты и пировал за большим дубовым столом. Смоляные факелы у стен и пламя целого ствола дерева, горящего в огромном камине, освещали всех сидящих за столом, бросали отблески на каменные стены, на блестящее оружие рыцарей, на оловянную и серебряную посуду, загромождавшую стол.
Слуги разливали вино в кубки и жбаны, вносили блюда с жареным кабаном, олениной и фазанами.
Посреди заставленного посудой стола возвышалась большая, почти в метр высотой, серебряная солонка, наполненная до краев солью. Хозяин гордился солонкой; она досталась ему, по обычаю предков, в наследство от отца как старшему в роде. Со временем она также перейдет к его сыну как эмблема богатства и силы.
Эта величественная солонка как бы делила стол на две половины. «Выше соли» сидели члены семьи, почетные гости и рыцари. «Ниже соли» помещались за столом оруженосцы, еще не посвященные в рыцари, пажи и слуги. Сидеть «выше соли» было особым знаком почета.
Эта традиция сохранялась, как память феодальных времен, в Англии в течение очень долгого времени, и отсюда произошло английское выражение «сидеть ниже соли», то есть быть недостойным.
Солонки в средние века делались по заказу лучшими мастерами и представляли собой настоящие произведения искусства. В XV веке вновь основанному Новому Колледжу в Оксфорде была поднесена фигурная серебряная солонка. Это величественное сооружение, на которое мастер должен был затратить много труда, времени и искусства, лучше всего говорит о том значении, которое имела соль в средние века.
Пир в замке был в полном разгаре, когда к сеньору подошел сенешаль (управляющий хозяйством замка). Все видели, как он, почтительно склонившись, докладывал что-то сеньору и как у того гневом загорелись глаза.
Стремительно встав из-за стола, сеньор громко сказал:
— Со сторожевой башни замечен в поле небольшой купеческий караван! Возможно, это соль, которую мы давно ждем... Все за мной! Нам предстоит прибыльное дело и хорошая забава!
Рыцарей охватило веселое оживление. Схватив мечи, они быстро вышли из зала, пажи и слуги бросились седлать коней, сенешаль распорядился опустить через ров подъемный мост. И через несколько минут сеньор во главе небольшого отряда уже выехал в поле.
А вдали по зеленому лугу тащился усталый караван, состоявший из десятка навьюченных мулов, нескольких всадников, запасных лошадей, наемных стражников и слуг. Сотни километров прошел караван по бездорожью. Ведь ездить приходилось прямо по вспаханным полям или по лугам, поросшим травой, и каждый год приходилось протаптывать путь заново — настоящих дорог не было. Поэтому товары перевозили на вьючных мулах, ослах и лошадях чаще, чем в двухколесных повозках, которые легко переворачивались.
Улучшение дорог не входило в интересы населения. Чем хуже была дорога, тем больше требовалось добавочных лошадей, тем больше дохода приносили кузницы от чинки повозок, тем больше тратили проезжающие на ночлег и на продукты питания. Феодалам это было выгодно. Ведь за все надо было платить владельцу земли, на которой в дороге случалось несчастье.
По феодальному закону всякая вещь, упавшая на землю владельца, принадлежала владельцу. Если повозка опрокидывалась или падала лошадь и товар вываливался на дорогу, он переходил к собственнику земли — феодалу. Отсюда произошла поговорка: «Что с возу упало, то пропало!»
К тому же тяжелый путь облегчал нападения на проезжающих. Нередко бывало, что с этой целью феодалы нарочно портили дорогу. Кроме того, феодалы на суше строили мосты, протягивали поперек дороги цепи, чтобы обеспечить себе при проезде купцов лишний таможенный сбор.
Купцы с тревогой смотрели на приближающихся к ним рыцарей. Они знали, что проезжают по земле сильного феодала, который при желании может ограбить караван и, конечно, останется безнаказанным. А они везли соль — самый ценный товар, без которого не мог жить ни один человек и которого в стране было мало. Они не имели даже права изменить раз установленный феодалами путь на другой, более прямой и для них безопасный. Ведь феодалы, чтобы не допустить обхода дорог и таможен, построили везде дозорные башни и даже предписывали купцам остановки в определенных местах. Если их требования нарушались, они, в наказанье, отнимали весь товар.
Несколько дней назад купцы и так потерпели неудачу в лесу, где на них напали разбойники — беглые, отчаявшиеся крестьяне. Счастье, что они их не убили, но зато им пришлось дать выкуп — половину мулов с драгоценным товаром. А вооруженная стража для охраны, которую они наняли за мешок соли в ближайшем городе, конечно, разбежалась.
С воинственными кликами и смехом рыцари окружили караван. Сам сеньор подал им пример своей лихостью, проткнув мечом один из кожаных мешков с солью, и соль тонкой струйкой посыпалась на землю. Под напором рыцарей караван сбился в кучу, испуганные мулы вставали на дыбы и сбрасывали с себя груз, рыцари протыкали мешки с громким смехом, и с горечью смотрели купцы, как драгоценная соль рассыпалась по земле и втаптывалась в грязь.
Сеньор был доволен — вся эта соль отныне принадлежит ему. Закон на его стороне, и он спокойно приказал подоспевшим слугам собрать соль и отвезти ее, в свои кладовые. Отпустив ограбленных купцов, рыцари вернулись в замок. Они весело продолжали прерванный пир и хвастались своим «подвигом».
Но происшествия этого дня еще не кончились. К сеньору опять подошел сенешаль и возмущенно стал что-то докладывать.
— Давай их сюда! — гневно крикнул хозяин замка, и слуги втолкнули в зал нескольких связанных и испуганных крестьян в лохмотьях:
— Негодяи! Воры!.. Как вы смели красть мою соль?!
— Помилуй, господин! — в страхе завопили несчастные и упали на колени перед разгневанным сеньором.— Мы только собирали мельчайшие крупинки соли, которые остались на земле!.. Хотели побаловать детишек!.. Ведь у нас совсем нет соли!
— Заковать в цепи и посадить как воров в подземелье! — вскричал сеньор. — Судом займусь завтра... Ишь, чего захотели! Соли!.. — Он рассмеялся и махнул рукой, чтобы увели виновных.
Пир продолжался. А в убогих хижинах плакали жены и дети задержанных крестьян. Они знали крутой нрав и жестокость своего сеньора, от которого всецело зависели. От зари до зари трудились они и все, что заготовляли и добывали трудом своих рук, несли в замок: хлеб и коноплю, мед и воск, молоко, масло и сало, лесные ягоды и орехи, холст и шерсть. Не было им избавления от тяжелой повинности. Даже в бегстве крестьянин не находил спасения, потому что где бы он ни стал жить, он везде превращался в крепостного, не имея права на собственную землю.
Жили крестьяне впроголодь. Мясо ели только по праздникам. В те времена мяса вообще было мало из-за частых падежей скота, и поэтому нужда в соли ощущалась особенно сильно.
Беспрестанные войны между феодалами, вторжения сарацин, норманнов и венгров загоняли все сельское население к стенам укрепленных замков. Сеньор, хозяин замка, был неограниченным владельцем не только земли, но и всех живущих на ней крестьян и всего их имущества. Он укрывал их в стенах своего замка во время нападений врагов, но безжалостно обирал в мирное время.
Жизнь в замках была однообразной и скучной. Если сеньор не был в походе или на охоте, он пьянствовал со своими рыцарями. И только изредка нарушалось однообразное течение жизни появлением странствующего певца — трубадура — или приездом торговца с разными товарами: солью, янтарем, цветными бусами, мехами и шелком. Жители замка выменивали их на избытки продуктов, которые хранились в амбарах и постоянно пополнялись крепостным трудом.
У крестьян же не было средств для покупки, да они и не нуждались в этих товарах. Только соль была необходима, но она была настолько дорога, что считалась у них скорее предметом роскоши, чем необходимостью.
В средние века на Западе, ввиду почти полного отсутствия мясной пищи, народ постоянно нуждался в соли, и хотя одним из самых ранних промыслов было ее добывание, потребность в соли была особенно ощутимой.
Во Франции «соление» детей практиковалось еще в XVIII веке. Известно, что на новорожденного виконта Де-Буаза потратили 12 фунтов соли. Ребенок пролежал в соли целые сутки, и после этого у него слезла вся кожа, но зато «он был очень здоров всю жизнь», как говорил один из его современников